А я поняла, из-за чего у меня вышла вся та фигня с пироговкой, когда я решила не поступать на биофак. Я романтизировала образ врача, причем настолько, что у меня появилось непреодолимое желание приобщиться к медицине, а потом и аргументация - зачем мне это нужно. К счастью, а может быть, к сожалению, этого желания не хватило, чтобы я захотела поступать на лечфак. И баллов не хватило. Что же я тогда читала... Кажется, "Одиссея капитана Блада" появилась в моей жизни как раз тогда, перед началом одиннадцатого класса. Чуть раньше были СтарТрек и доктора Маккой и Флокс. Боги, неужели это всё, что понадобилось моим маленьким впечатлительным мозгам, чтобы перевернуть мою жизнь с ног на голову?.. И неужели меня затянуло в алхимию только этой зимой... Теперь кажется, что я любила это всегда. Иначе зачем я пошла изучать латынь еще в пятом классе?.. Алхимия и многопрофильные врачи-колдуны эпохи Возрождения поддерживали меня весь первый семестр и часть второго, потом стало невыносимо.

Теперь я с грустью понимаю, что не буду врачом. Не так "не буду врачом", как кокетливо отнекивалась, участь в меде, а по-настоящему. Действительно никогда не буду. Раньше я думала, что смогу быть ученым, но при этом знать по имени каждую пленочку в человеческом теле и уметь лечить - заваривать травы, оказывать медицинскую помощь, вправлять суставы - лучше, чем обычный человек. Эти практичность, приспособленность, цинизм, обособленность внутренней культуры врачей (от которой теперь осталось так мало), безусловно, достойны того, чтобы их романтизировать. Но пусть они больше не затуманивают мне глаза. Я теперь трезво оцениваю свои возможности, и в духовные лидеры мне следует выбирать не Питера Блада, но Жака Паганеля. Субтильный и неприспособленный к тяготам жизни, но благородный и искренне увлеченный. Романтик. Именно так меня назвали в приемной комиссии, когда я пришла с документами на перевод с прибыльного фармфака на биологический факультет МГУ. А чё, нет, что ли? Романтик и есть. Такой романтик, что могу об этом отдельный пост накатать.

Наверное, с этим надо просто смириться. Обычно, правда, бывает наоборот: люди взрослеют и изгоняют это из себя, а я в себе это признаю. Наверное, это мне повредит. Или может, это уходит подростковый цинизм.

Я, кстати, романтизирую и образ ученого тоже. Знаете, этот человек, порой ночующий в лаборатории, с живым умом, руками, способными к аккуратности, но слегка испорченными самой разнообразной работой, иногда дрожащими от усталости, и глазами, горящими при мысли об интересной теме (а темы ему интересны многие, он очень хотел бы дотянуться до всего, что входит в сферу его интересов, но его век слишком недолог). Его волосы и одежда всегда в беспорядке, он постоянно забывает поесть или принять лекарство, увлекшись очередным делом, и легко теряется в бюрократических перипетиях, без которых немыслима наша жизнь. Может быть, он носит очки и совершенно точно много читает. А еще пишет и говорит, желая поделиться со всем миром тем, что вызвало у него восторг. Он благороден. Почти всегда он готов броситься на защиту справедливости в ущерб себе. Он прекрасен. Я пока не знаю, как должна выглядеть его семья и кто должен быть его второй половинкой. Может быть, это кто-то, кто будет заботиться о его теле, коль скоро его душа не здесь, может, другой такой же сумасшедший, а может, такие люди должны быть одни, чтобы отдавать всего себя ноосфере. Это было бы грустно.

Я прекрасно понимаю, что это не единственный способ заниматься наукой, и хвала богам, что это не так, просто он мой любимый. Это мой любимый способ жить. Да, я все еще придаю большое значение романтическому образу моего будущего, у меня не получается по-другому, но теперь этот образ хотя бы похож на меня. А тот, другой, я с болью отсекаю от своей реальности и оставляю лишь в ноосфере. Я буду любить его бескорыстно, буду о нем думать, читать и писать, попутно узнавая что-нибудь из того, что мне не преподадут. Может быть, куплю себе учебник по анатомии, какой выдавали нам в библиотеке. Я буду скучать. Прощай, Врач Отродье Назгула.